В октябре прошлого года, выступая с трибуны парламента, премьер-министр Арсений Яценюк так охарактеризовал только что принятый закон о раскрытии бенефициарных собственников украинских компаний: «Оффшорная эра в Украине закончилась!».
С тех пор прошел почти год. За это время в закон внесли поправки, позволяющие не раскрывать бенефициарных собственников, если таковых у компании не существует. Так бенефициарным собственникам предоставили возможность заявить о том, что их нет.
Банковское законодательство в вопросе раскрытия информации о подлинных собственниках банков ушло несколько дальше общего корпоративного права. С 2011 года банки обязаны раскрывать собственников существенного участия, а количественный порог «существенного участия» значительно ниже порога «бенефициарного владения» и составляет 10, а не 25 процентов. То есть формальные требования раскрытия жестче. Ниже порог требований к неформальному влиянию: статус собственника существенного участия возникает, если у лица есть возможность оказывать на банк «значительное», а не «решающее» влияние.
В Нацбанке есть департамент, задачей которого является выявление и публикация информации о собственниках существенного участия в банках. Возглавив этот департамент в январе этого года, я обнаружил, что, спустя четыре года после введения в силу жестких требований о раскрытии информации о собственниках банков, почти каждый третий банк эти требования игнорирует. Даже в банковском секторе, в котором к полутора сотням игроков приставлен регулятор, наделенный по отношению к ним исключительными надзорными полномочиями, оффшорная эра не только не ушла в прошлое, но расцветала пышным цветом.
Вот перед нами банк, заявляющий что у него нет собственника существенного участия, потому что он принадлежит 11 кипрским компаниям, каждая из которых владеет менее чем 10 процентами акций банка.
А вот банк, который утверждает, что собственником его существенного участия и контролером является гражданин Панамы.
Собственником этого банка является украинец, до покупки банка строивший успешную карьеру врача ведомственной государственной поликлиники в Донецке.
Уши нашего доморощенного украинского «схематоза» торчали из каждой третьей структуры собственности банков, опубликованной на сайте регулятора. В большинстве случаев и рынку, и регулятору было хорошо известно о том, кто в действительности руководит банком. Бездействие регулятора подрывало к нему доверие.
Скептики указывают на то, что вкладчику все равно, кому принадлежит банк. Ему важно, чтобы банк выполнял обязательства. Скептикам мы на это отвечаем, что только в атмосфере доверия возможно формирование уверенности в том, что обязательства будут выполняться.
Откуда же возьмется доверие, если повешенная на уши регулятору лапша будет оставаться там висеть якобы им не замеченная? Атмосфера необязательности требований порождает цепную реакцию неуважения к закону. На одном конце этой цепи находится опубликованная на сайте регулятора «футбольная команда» островитян или врач из Донецка вместо реального собственника. На другом ее конце находится обманутый вкладчик.
В банковском надзоре все имеет значение. Каждая надзорная функция, выполняемая добросовестно, ложится кирпичиком в фундамент того здания, который выстраивает Национальный банк. Это здание называется доверием. Компромиссы тут и там приводят к тому, что здание дает трещину. Вот почему предоставление обществу правдивой информации о собственниках банках является столь важной задачей. Результаты этой работы публичны. Одного провала достаточно для того, чтобы бросить тень на все строение.
Благодаря разработанным нами в феврале – июне этого года новым правилам установления реальных собственников банков, у Национального банка сегодня есть все инструменты для эффективного выполнения своей задачи. Ближайшие шесть месяцев будут решающими для этой работы. Все подготовительные мероприятия завершены, и работа по поиску и установлению реальных собственников банков вошла в свою кульминационную стадию. Все внимательно следят за тем, как Нацбанк распорядится имеющимися в его распоряжении инструментами.