В 2015 году, семь лет спустя после глобального финансового кризиса, разразившегося в 2008-м, мировая экономика продолжала балансировать на грани. По данным доклада ООН "Мировая экономическая ситуация и перспективы 2016 года", средние темпы роста экономики в развитых странах после кризиса снизились более чем на 54%. Около 44 миллиона человек в этих странах являются безработными, что примерно на 12 млн больше, чем в 2007 году; при этом инфляция достигла низшего уровня со времен кризиса.
Еще тревожней то, что темпы экономического роста в развитых странах стали более волатильными. Это удивительно, поскольку, обладая развитой экономикой с полностью открытыми капитальными счетами, эти страны должны были выиграть от свободного движения капитала и международного распределения рисков и, тем самым, ощутить лишь незначительную макроэкономическую волатильность. Кроме того, социальные выплаты, в том числе пособия по безработице, должны были помочь домохозяйствам стабилизировать уровень потребления.
Однако политика, доминировавшая в посткризисный период (фискальное сжатие и меры количественного смягчения, предпринятые основными центральными банками), практически никак не помогла стимулировать потребление домохозяйствами, а также инвестиции и рост экономики. Напротив, она привела лишь к ухудшению ситуации.
В США количественное смягчение (сокращенно QE) не привело к росту потребления и инвестиций частично из-за того, что львиная доля дополнительной ликвидности вернулась обратно в центральные банки в виде избыточных резервов. Закон 2006 года о смягчении регулирования финансовых услуг, который разрешил ФРС выплачивать проценты по обязательным и избыточным резервам, фактически подорвал ключевой смысл политики QE.
Более того, когда финансовый сектор оказался на грани краха, был принят закон о чрезвычайной экономической стабилизации 2008 года, сдвинувший дату начала выплат процентов по банковским резервам на три года (на 1 октября 2008 года, вместо 2011 г). В результате, избыточные резервы банков в ФРС резко выросли - со среднего уровня $200 млрд в 2000-2008 годах до $1,6 трлн в 2009-2015 годах. Финансовые учреждения предпочли держать деньги в ФРС, а не кредитовать реальную экономику, заработав без всяких рисков в течение последних пяти лет почти $30 млрд.
Это можно назвать щедрой (и по большей части скрытой) субсидией ФРС финансовому сектору. А благодаря недавнему повышению ФРС процентных ставок размер этой субсидии вырастет в этом году еще на $13 млрд.
Неверные стимулы - это лишь одна из причин того, что многочисленные ожидавшиеся выгоды от низких процентных ставок так и не материализовались. Благодаря политике количественного смягчения процентные ставки сохранялись на уровне, близком к нулю, на протяжении почти семи лет, и это должно было стимулировать правительства развитых стран больше занимать для инвестиций в инфраструктуру, образования и социальный сектор. Повышение социальных трансфертов в посткризисный период могло расширить совокупный спрос и смягчить изменения в динамике потребления.
Доклад ООН также ясно показывает, что и частные инвестиции в странах развитого мира не росли теми темпами, которых можно было бы ожидать на фоне сверхнизких процентных ставок. В 17 из 20 крупнейших развитых стран темпы роста инвестиций в период после 2008 года оставались ниже, чем в докризисные годы, а пять стран столкнулись со снижение уровня инвестиций в 2010-2015 годах.
В то же время по всему миру значительно выросло количество долговых ценных бумаг, выпущенных нефинансовыми корпорациями, которые, как предполагается, должны заниматься капитальными инвестициями. Как и следовало ожидать, многие нефинансовые корпорации заняли деньги, пользуясь выгодами низких процентных ставок. Однако вместо того, чтобы инвестировать, они потратили полученные деньги на выкуп собственных акций или покупку других финансовых активов. Тем самым, политика количественного смягчения способствовала резкому росту уровня закредитованности, а также увеличению капитализации рынка и прибыльности финансового сектора.
И вновь, ничто из этого не оказалось полезно для реальной экономики. Ясно, что сдерживание процентных ставок на уровне, близком к нулевому, не обязательно ведет к повышения уровня кредитования или инвестиций. Если банкам предоставлена свобода выбора, они выбирают безрисковую прибыль или даже финансовые спекуляции, а не кредитование, которое могло бы помочь решению важной задачи экономического роста.
Между тем, если Всемирный банк или Международный валютный фонд предоставляют дешевые деньги развивающимся странам, они называют условия, что с этими деньгами можно делать. Для достижения желаемого эффекта политика количественного смягчения должны была сопровождаться не только официальными мерами по восстановлению ослабших каналов кредитования (особенно предназначенных для малых и средних предприятий), но также определением конкретных целевых показателей кредитования для банков. Вместо фактического стимулирования банков кредитовать меньше, ФРС следовало наказывать их за избыточные резервы.
Сверхнизкие процентные ставки принесли мало пользы развитым странам, но они дорого обошлись развивающимся странам. Непреднамеренным (хотя и ожидаемым) последствием монетарного смягчения стал резкий рост трансграничного движения капиталов. Общий приток капитала в развивающиеся страны увеличился с примерно $20 млрд в 2008 году до более $600 млрд в 2010-м.
В те годы многие развивающиеся страны с трудом справлялись с внезапным и масштабным притоком капитала. Лишь малая часть этих средств направлялась в долгосрочные инвестиционные проекты. Более того, в посткризисный период рост инвестиций в развивающихся странах значительно замедлился. А в этом году развивающиеся страны (в сумме), как ожидается, впервые с 2006 года зафиксируют чистый отток капитала, который достигнет $615 млрд.
Ни монетарные власти, ни финансовый сектор не делают того, что от них ожидается. Похоже, что море ликвидности в непропорциональных размерах пошло на создание финансовых накоплений и надувание пузырей на рынках активов, а не на укрепление реальной экономики. И хотя по всему миру котировки акций резко упали, рыночная капитализация, измеряемая как доля мирового ВВП, остается высокой. А значит, нельзя игнорировать угрозу еще одного финансового кризиса.
Существует другая политика, дающая надежду на восстановление устойчивого и инклюзивного экономического роста. Она начинается с переписывания правил рыночной экономики с целью гарантировать большее равенство и долгосрочное мышление, а также с обуздания финансовых рынков эффективным регулированием и соответствующей структурой стимулов.
Однако столь же необходим значительный рост государственных инвестиций в инфраструктуру, образование и технологии. Их следует финансировать (по крайней мере, частично) за счет введения экологических налогов, в том числе углеродных налогов, налогов на монополии и другие виды ренты, ставшие слишком распространенными в рыночной экономике и активно способствующие увлечению неравенства и замедлению росту экономики.
Мнения, высказанные здесь, не отражают мнение Организации объединенных наций или ее государств-членов.
Джозеф Стиглиц - лауреат Нобелевской премии по экономике, профессор Колумбийского университета, главный экономист Института Рузвельта.
Хамид Рашид - руководитель Глобального экономического мониторинга в Департаменте по экономическим и социальным вопросам ООН
Copyright: Project Syndicate, 2016
Подписывайтесь на аккаунт ЛІГА.net в Twitter и Facebook: в одной ленте - все, что стоит знать о политике, экономике, бизнесе и финансах.
